Так вышло что часть романов Мураками я читала в таком возрасте... В общем мне кажется, что сейчас я понимаю гораздо больше во всем этом. И очень хочу перечитать все те романы, что я перечитывала.
Например Норвежский лес.
Аж два человека у нас из группы в институте были замечены за прочтением этой книги. Судя по рассказам - никто не дочитал. Уж не знаю с чего они вообще решили его читать. Норвежский лес, кажется, единственный именно
такой,
неповторимый роман Мураками о любви. О буднях и о любви. Нет, конечно у него есть и другие, но именно для меня, именно в этом романе как никогда сильна любовная линия.
Этот роман я прочитала... боюсь ошибиться но кажется третьим. И в первых двух не было ничего похожего. Именно после этого романа я увидела в произведениях этого автора... любовь?
А именно все решил один момент, который вдруг подобно спичке зажег тот костер глубокой убежденности в той неповторимой красоте любви в романах Мураками. Возможно кто прочитает тот и не поймет... но для меня на этой сцене будто остановилось время. Будто я слышала шум дождя и видела двух людей целующихся и обнимающихся под открытым небом.
читать дальше
На крыше под дождем никого не было. В лавке товаров для домашних
животных продавца не было, остальные лавки тоже были закрыты.
С зонтами в руках мы прогулялись среди вымокших насквозь карусельных
лошадок, деревянных скамеек и просто между лавками. Для меня было шокирующей
новостью, что в центре Токио может быть настолько брошенное всеми место без
единой души. Мидори сказала, что хочет посмотреть в подзорную трубу. Я
бросил монету и подержал зонтик, пока она смотрела.
В углу на крыше была крытая игровая площадка, где в ряд стояло
несколько детских игровых автоматов. Мы присели на имевшуюся там деревянную
подпорку для ног и стали смотреть, как идет дождь.
- Расскажи что-нибудь, - сказала Мидори. - Тебе же есть, что сказать?
- Я оправдываться не хочу, но я тогда не в себе был и не соображал
ничего. Потому и не мог воспринимать все как следует, - сказал я. - Но когда
не смог с тобой встречаться, осознал. Осознал, что до сих пор как-то
держался благодаря тому, что ты была. Без тебя было так одиноко и тоскливо!
- А ты знаешь, как мне эти два месяца больно было и тоскливо, пока я с
тобой встречаться не могла?
- Чего не знал, того не знал, - пораженно сказал я. - Я так понимал,
что ты из-за меня обиделась и потому со мной встречаться не желаешь.
- Ну почему ты такой дурак? Ну неужели непонятно, что я с тобой
встречаться хочу? Я тебе разве уже не говорила, что ты мне нравишься? Я не
такой человек, которому кто-то легко понравиться или разонравиться может.
Неужели ты и этого не понимаешь?
- Ну оно, конечно, да...
- Конечно, я и обиделась тоже. Так обиделась, что хоть ты тресни. Мы
тогда после такого перерыва встретились, а ты только о другой девчонке
думал, а на меня и не смотрел. Но независимо от этого я ведь думала все
время, что нам, может быть, надо пока врозь побыть. Чтобы поточнее со всем
определиться.
- С чем со всем?
- С нашими с тобой отношениями. Понимаешь, мне с тобой все больше и
больше нравилось вместе быть. Больше, чем с тем парнем. Это же
неестественная ситуация и нехорошая, как ты считаешь? Конечно, он мне
нравится. Хоть он и упрямый, и узколобый, и фашист, но у него хороших черт
тоже много, и это человек, которого я поначалу искренне полюбила. Но ты для
меня какой-то особенный. Мы когда вместе, я чувствую, что мы ужасно друг
другу подходим. Я тебе доверяю, я тебя люблю и упускать тебя не хочу. В
общем, я сама запуталась. И тогда я пошла к нему и откровенно с ним
посоветовалась. Как лучше будет поступить. Он мне сказал с тобой больше не
встречаться. Сказал, что если я собираюсь с тобой встречаться, то чтобы мы
расстались.
- И что ты сделала?
- Рассталась с ним совсем.
Сказав это, Мидори взяла в рот сигарету "Мальборо", зажгла спичку,
загородив ее ладонями, и затянулась.
Почему?
- Почему? - закричала Мидори. - У тебя что, с головой не в порядке? Ты
же сослагательные наклонения английские знаешь, в математических
перестановках разбираешься, Маркса можешь читать, почему же ты такие вещи
спрашиваешь? Почему женщину заставляешь о таких вещах говорить? Неужели и
так непонятно, что это потому, что я тебя люблю больше, чем его? Я тоже хочу
кого-нибудь покруче любить. Но я же с этим ничего сделать не могу! Я же в
тебя влюбилась.
Я хотел что-то сказать, но слова не выходили, точно в горле что-то
застряло.
Мидори бросила сигарету в лужу.
- Только ты из-за этого такое лицо трагичное не делай, а то аж грустно
становится. Ты не бойся, я ведь знаю, что ты другую любишь кроме меня. Я ни
на что особое не надеюсь. Но обнять-то ты меня ведь можешь? Мне тоже эти два
месяца тяжело было, честное слово.
Мы обнялись в глубине игровой площадки, держа зонты над собой. Мы
крепко прижались друг к другу и нашли губы друг друга. И ее волосы, и ее
джинсовая куртка пахли дождем. Я подумал, почему женское тело такое нежное и
теплое? Через куртку я отчетливо ощущал своим телом ее груди. Мне казалось,
что последний раз я соприкасался с живым человеком страшно давно.
- Я в тот день, когда с тобой встречалась, вечером с ним встретилась.
Тогда и расстались, - сказала Мидори.
- Я тебя люблю, честное слово, - сказал я. - Всей душой тебя люблю. И
терять тебя опять не хочу. Но сейчас я ничего поделать не могу, ни туда, ни
сюда.
- Из-за той девушки?
Я кивнул.
- Скажи, ты с ней спал?
- Год назад всего один раз.
- И с тех пор не встречались?
- Дважды встречались. Но не переспали, - сказал я.
- А почему? Она тебя не любит?
- Я тебе об этом рассказать ничего не могу, - сказал я. - Слишком все
запутано. целая куча проблем вместе сплелась, да еще и длится это так долго,
что сам уже перестал понимать, что к чему, честное слово. И я, и она. Все,
что я понимаю, что для меня как для человека это своего рода долг. Я от него
отказаться не могу. По крайней мере сейчас я это чувствую так. Даже если она
меня, может, и не любит.
- А во мне живая кровь течет.
Мидори прижалась щекой к моей шее и продолжила.
- И я тебе сейчас в любви признаюсь у тебя в объятиях. Я все сделаю,
если ты мне скажешь. Я в чем-то хоть и эгоистка немножко, но я честная и
добрая, работать умею, и симпатичная я, и грудь у меня красивая, и готовлю
хорошо, и наследство папино на трастовый депозит положила... Не кажется
тебе, что слишком легко от меня отказываешься? Ведь если ты меня не
возьмешь, я потом уйду куда-нибудь.
- Время нужно, - сказал я. - Нужно время, чтобы подумать, разобраться,
решить. Жалко, конечно, но сейчас я ничего другого сказать не могу.
- Но ты же всей душой меня любишь и терять меня опять не хочешь?
- Конечно не хочу.
Мидори отстранилась от меня, улыбнулась и посмотрела мне в лицо.
- Хорошо, я подожду. Я тебе верю, - сказала она. - Но когда будешь
брать меня, бери меня одну. И когда меня обнимаешь, думай, пожалуйста, обо
мне одной. Понимаешь, что я хочу сказать?
- Понимаю.
- И еще, можешь со мной делать, что только захочешь, только не
заставляй меня страдать. Слишком много я в жизни страданий натерпелась и
больше страдать не хочу. Хочу счастливой быть.
Я привлек ее к себе и поцеловал в губы.
- Брось ты этот зонт, обними меня двумя руками покрепче, - сказала
Мидори.
- Мы же промокнем без зонта.
- Ну и ладно. Подумаешь, промокнем. Не хочу сейчас ни о чем думать,
хочу просто обниматься. Я два месяца терпела.
Я положил зонт возле ног и под дождем стиснул Мидори в объятиях, что
было сил. Лишь тяжелый гул колес автомобилей, несущихся по скоростной
автостраде, окружал нас, точно туман.
- Может, куда-нибудь, где крыша есть, пойдем? - сказал я.
- Поехали к нам домой. Там сейчас нет никого. А то мы так простудимся.
- Ну да.
- Мы прямо будто реку переплыли, - сказала она, смеясь.